4.6. Миграционные процессы среди российских немцев. Освоение Урала, Сибири, Степного края и Туркестана. Эмиграция

По поводу движения немецких колонистов России на Восток и за рубеж в исторической литературе прошлого можно обнаружить самые различные мнения. Немецкие колонисты прожили в России более 100 лет, а стали переселяться на Восток только после 1860-х гг. — до того времени даже предоставление бесплатной земли в Заволжье не могло заставить многих из них оставить обжитые места.

Очевидно, были какие-то причины, которые вызвали массовую миграцию колонистов на Восток, принудили их бросить уже освоенные земли на Украине и в Поволжье, взять на себя риск и неудобства переезда и снова приняться за освоение новых земель за Волгой, в Сибири и даже в Средней Азии, а то и вообще уехать из России.

Многие авторы указывали на религиозные разногласия как на ту искру, которая вызвала движение на Восток. Действительно, у части колонистов были представления о том, что тысячелетнее царство и второе пришествие Христа должны состояться если не в Палестине, то где-то на Востоке, например на Кавказе или в Центральной Азии. Этим было вызвано упорное стремление швабских сепаратистов в Закавказье в 1817 г., этим питалась и проповедь Клааса Эппа в 1880 г. в Поволжье, который звал меннонитов переселяться в Среднюю Азию. Однако это были частные случаи, и 11 швабских деревень в Закавказье или несколько сотен среднеазиатских пилигримов не делали погоды ни на Украине, ни в немецких колониях в целом.

Другой, тоже религиозной причиной было изгнание новых сектантов, гюпферов, или братской общины, из старых колоний южной России на Северный Кавказ. Сектанты были просто изгнаны решениями старых общин и были вынуждены основать новые колонии на пустых местах или там, где они могли дешево приобрести или арендовать землю.

Веской причиной для миграции меннонитов, как уже отмечалось, стало введение в 1874 г. в России всеобщей воинской повинности.

Однако, более глубокими и важными причинами переселения стали внутренние - аграрные и демографические - противоречия в старых колониях.

Немецкая колонизация в России начиналась с двух основополагающих указов Екатерины II: манифеста 1763 г. о приглашении иностранцев и указа 1764 г. о порядках в колониях иностранных. Первый провозглашал льготы и давал блага, второй вводил ограничения, т.е. устанавливал определенные правила наследования для колонистов (земля не дробилась на участки между сыновьями, а по наследству переходила к старшему сыну).

Цель была как будто благая: сохранить в неприкосновенности предоставленные правительством крупные наделы, предотвратить, учитывая положительный и отрицательный опыт Западной Европы, их дробление при наследовании, которое неминуемо приводило к бегству малоземельного населения из села в город. Предположение о том, что вторые, третьи и т.д. сыновья колонистов смогут заняться ремеслами или найти работу в области промышленности в условиях России, где крепостное право сдерживало всякое экономическое развитие, оказалось нереальным. Эти обездоленные сыновья, дети полноправных колонистов, лишь пополняли ряды батраков и недовольных малоземельных «жителей», требовавших равноправия и наделения землей наравне со старшими братьями по первоначальной норме.

Именно эти безземельные и стали дрожжами недовольства и первыми кандидатами на членство в сектах, на выделение и выселение из колоний. К середине XIX в. они уже составляли в некоторых меннонитских колониях до 56 % семей.

Царское правительство в лице Министерства государственных имуществ видело эти внутренние противоречия в колониях и пыталось их разрешить в 1866 г, посредством проекта о предоставлении безземельным права голоса в общине и о наделении их землями за счет запасных («овчарных») земель самих колоний.

Однако, во-первых, не все колонии имели эти запасные земли, в большинстве случаев этот запас был давно исчерпан, а во-вторых, правительственные чиновники вовсе не хотели притеснять крупных фермеров, которые к этому времени уже стали мощными поставщиками товарного и экспортного зерна. Они не хотели передавать колонии в руки безземельной бедноты, которая не только переделила бы запасные земли, но и не замедлила бы ввести там передельную общину. Эта российская община уже показала свою бесперспективность у колонистов Поволжья, где она вела к всё возраставшему малоземелью, обнищанию всех колонистов и к хозяйственному упадку. Поэтому безземельные получили только ограниченное право голоса на сходах, там голосовали только их представители, по одному от каждых 10 дворов, что обеспечивало большинство фермерам и гарантировало от введения передельной общины.

Так как внутренние противоречия в колониях не разрешились ни в ходе указанного проекта, ни в ходе осуществленной реформы колоний в 1871 г., единственным выходом из конфликтной ситуации было создание новых деревень на арендованной или купленной земле (правительство к этому времени уже давно прекратило бесплатную раздачу земель, представлявших уже материальную ценность в связи с развитием капитализма). Из-за потоянного роста арендной платы и цен на землю (за период только с 1882 по 1907 гг. цены на землю на Юге поднялись с 30 до 300 руб. за десятину, а полное хозяйство колониста в 60 десятин вздорожало за полвека с 3 до 25 тыс. руб.), общины и созданные ими закупочные комиссии обратили свой взгляд на Восток, где цены на землю были еще гораздо ниже, к примеру, по сравнению с украинскими - в 5 раз.

Оставалось дело за малым — убедить безземельных бросить свою малую родину и отправиться на восток: в Заволжье и Сибирь. Насколько трудно шло такое убеждение, доказывает пример немцев Поволжья, многие из которых предпочитали платить сверхдорогую арендную плату в своих деревнях, но не переселяться на новые места, в сухое степное Заволжье. Да и на Юге это движение встречало сильное сопротивление. Так, в 1907 г. собрание безземелных в селе Грослибенталь под Одессой заседало шесть часов, но постановило «требовать землю здесь», т.е. на Юге Украины.

И всё же нужда заставляла безземельных колонистов, где бы они ни проживали – в Поволжье или на Украине – в конце концов соглашаться на переселение. Постепенно дочерние колонии распространяются на Восток, вплоть до сказочно дешевых казахстанских земель.

Однако крупные фермеры, наверное, не были бы капиталистами, если бы не постарались извлечь выгоду из этого миграционного движения. Некоторым из них удалось установить своё влияние на закупочные комиссии и как представителям общины кое-где «нагреть руки» на закупках и соглашениях с продавцами. Кроме того, многие из них стали скупать участки разорившейся на новых местах бедноты, которая часто не выдерживала трудных условий и продавала свои участки. И, наконец, они сами или их сыновья стали под видом «безземельных» (а потом и самостоятельно) покупать крупные участки на новых местах либо для организации крупных товарных хозяйств, либо просто с целью земельной спекуляции невозделанными участками. Такие случаи были, например, в районе Омска, где богатые меннониты дорого продали часть своих участков под строительство новой железной дороги. В тех местах меннониты скупили в среднем по 240 десятин на хозяйство, причем некоторые капиталисты-«крестьяне» покупали и по 5 тыс. десятин.

С другой стороны, новоселы столыпинского времени, несмотря на государственные льготы переселенцам, часто оказывались на новом месте без гроша в кармане. Естественно, приехавшим немцам приходилось идти на заработки — на железную дорогу, в помещичьи хозяйства (если они были) или просто к богатым местным мужикам и к тем же меннонитам, приехавшим с капиталом, машинами, скотом и т.д.

Такие сложные взаимоотношения отдельных групп внутри немецких переселенцев накладывали свой отпечаток и на отношения старых и новых колоний: старые не хотели давать пособий и кредитов, а предоставив их, требовали уплаты процентов, а новые колонии, ссылаясь на свою бедность и на свое равноправие как колонистов и членов прежней общины, отказывались возвращать полученные суммы и платить проценты. Следствием были многочисленные судебные процессы между старыми и новыми колониями, которые иногда тянулись десятилетиями.

Как уже отмечалось, среди новоселов были люди весьма разных категорий: безземельные бедняки, обнищавшие общинники, сыновья богатых колонистов, «свободные покупатели», сельскохозяйственные и даже промышленные предприниматели. Естественно, что и на новых местах противоречия между этими группами сохранялись и даже обострялись. Крупные фермеры, даже получив даровую землю по столыпинскому законодательству (15 дес. на душу мужского пола), тут же устремились переделать эти наделы на семейные участки по 65 десятин, с расчетом так же господствовать в общине, как это было на Юге. Мелкие же хозяева, особенно многодетные, хотели оставить предоставленную землю в общинном владении. Так, богатые меннониты в районе Славгорода на Алтае к 1914 г. добились права на такой передел, но не успели его осуществить до начала первой мировой войны, так что противоречия между группами «многодушных и малодушных» остались в скрытой форме и в какой-то мере проявились после революции при проведении земельной реформы.

Южный Урал

К Южному Уралу мы относим территории современной Башкирии, Челябинской и Оренбургской областей, а также примыкающие к ним территории Казахстана. До 1860-х гг. этот регион находился под единым административным управлением и был известен под названием Оренбургский край. В XIX - начале ХХ веков сюда шла миграция немцев из Поволжья и Украины.

В Оренбургском крае немцы жили со времени основания города и губернии, то есть с 40-х годов XVIII в. До этого они уже были известны в России в качестве российских подданных на государственной службе, в ремесленном производстве в городах, среди дворянского и мещанского сословий.

Среди отцов-основателей Оренбурга и Оренбургской губернии исследователи называли имена архитекторов, инженеров — строителей и фортификаторов — Лейтхольда, Д. Телноя, В. Миллера, А. Ригельмана и др.

На государственной службе в Оренбурге в XVIII — XIX вв. находились губернатор генерал-поручик И. А. Рейнсдорп (1768—1781 гг.), военный и гражданский губернатор генерал-лейтенант П. К. Эссен (1817 г.), гражданский губернатор Фризель (1906 г.), чиновники и военные чины. Кроме этого, в городах Оренбурге, Челябинске, Орске и других встречались немцы самых разных специальностей: аптекарь Гезель советники Прагер и Штольц, провизор Клянг и майор Ведель, адыотант Герман и хирург Матиас, хлебопек Мильрат, писарь Альбрехт, слесарь Шмидт и многие другие.

В начале ХХ века в Оренбурге проживало уже около 5 тыс. немцев, главным образом, лютеран и католиков.

Первая попытка переселения колонистов в Оренбуржье относится к середине 1820-х годов. Тогда несколько десятков семей католиков с правобережной стороны Волги получили разрешение на переселение и прибыли в район современного Соль-Илецка. Однако тяжёлые природные условия и страх перед набегами кочевников заставил их вернуться назад.

В дальнейшем заселение в Оренбургскую губернию возобновилось лишь в 80-е годы XIX века, когда Оренбург был соединен с центром железной дорогой, когда земледельцы стали более свободны в своем передвижении в поисках мест новых поселений.

Первый немецкий хутор лютеран — Мещеряковка (Фриденсталь), появился около 1884 года, недалеко от станицы Богуславской Оренбургского уезда (ныне Соль-Илецкого района Оренбургской области). С 1892 по 1905 гг. переселение немцев – лютеран и католиков - происходило ежегодно. За этот период в Оренбургском уезде ими было создано 49 хуторов. В дальнейшем вплоть до 1915 г. в тех же местах появилось ещё 10 поселений.

С 1890 г. начинается переселение в Оренбуржье меннонитов из причерноморских губерний России. В том году 3 колонии — Каменец, Плешаново и Красиково - были основаны в Бузулукском уезде Самарской губернии менонитами Бердянского уезда Таврической губернии.

Семья первопоселенцев Нейфельд из Бердянского уезда Таврической губернии

В течение 1891-1892 гг. были основаны еще 13 колоний. В целом в колониях поселились 424 менонитских семьи. Кроме колоний, были основаны 7 хуторов. Поселение назвали Ново-Самарским (ныне Красногвардейский район Оренбургской области). Оренбургское поселение (официального названия у поселения нет, в разных источниках его называют Деевское, Оренбургское, Молочное, Хортицкое) немцы-менониты начинали заселять в 1894 году. Это были первые 5 колоний: Хортица, Петровка, Сепай (позже Канцеровка, Каменка и Деевка.

Колонисты были выходцами Хортицкой волости Екатеринославской губернии. В 1895 году в Оренбургское поселение прибыли колонисты из названных мест и Пришибской волости Таврической губернии. В том году были основаны еще 9 колоний.

В последующие годы заселение продолжалось: в 1896 году — основана 1 колония, в 1897 году — 1, в 1900 г. — 2 и в 1901 году — последние 4 колонии. В итоге менонитами в Оренбургском поселении Оренбургского уезда Оренбургской губернии было основано в 1894—1901 гг. 22 колонии. Ныне это села Переволоцкого и Александровского районов Оренбургской области.

Таким образом, в начале ХХ века вокруг Оренбурга на расстоянии 35 – 100 вёрст расположилось свыше 80 немецких поселений, созданных лютеранами, католиками, меннонитами.

Немецкие плселения создавались и в других уездах. К началу ХХ века в Троицком уезде их насчитывалось 38, в Челябинском – 14, в Орском – 2. После 1900 года количество колонистов в Челябинском и Троицком уездах резко возрастает, и к 1907 году численность немцев в каждом из этих уездов превышает численность немцев в Оренбургском уезде. Всего к началу Первой мировой войны в Оренбуржье было создано свыше 130 немецких поселений в которых проживало 8,7 тыс. человек.

Условия переселения колонистов рассмотрим на примере Оренбургского меннонитского поселения. Земельные комиссии Хортицкой общины Екатеринославской губернии купили 14 тыс. десятин у братьев Деевых по 25 рублей за десятину, а продавали безземельным общинникам за 28-32 рубля. На два года все переселенцы освобождались от всех податей и повинностей. На железнодорожном транспорте для переселенцев были установлены льготные тарифы в 25 % стоимости. Некоторые общины выдавали своим отъезжающим колонистам единовременное пособие.

Хуторские хозяйства основывались путём покупки зажиточными крестьянами больших участков за наличные деньги. Туда перевозился свой сельхозинвентарь, сооружали на первых порах землянку для жилья и всё делали на этой земле сами: сеяли, пахали, убирали и строили.

Условия переселения немцев в Оренбургский край говорят о заинтересованности властей в освоении ими новых земель. В то же время инициатива переселения принадлежала самим переселенцам.

По неполным данным, только в Оренбургском уезде к 1915 г. немцами было освоено 53,6 тыс. десятин земли, находившейся в собственном их владении. В среднем на одну семью приходилось 63 десятины. За короткий срок немцы смогли создать в оренбургской степи развитое по тем временам сельскохозяйственное производство, огородничество, кузнечное, слесарное дело, наладить торговлю.

Немец-реформатор

Процесс формирования немецкого населения Западной Сибири и Казахстана (который тогда назывался Степным краем и административно не разделялся с Сибирью) в конце ХIХ – начале ХХ вв. во многом проходил в русле общей крестьянской колонизацией восточных окраин России. Закон 1899 г. “О добровольном переселении сельских обывателей и мещан на казенные земли…”, а также ввод в строй Транссибирской магистрали сделали доступными плодородные земли Сибири для миллионов российских крестьян. В общероссийском миграционном потоке направились в Сибирь и немцы-колонисты, оставив свои колонии, на Волге, Северном Кавказе, Новороссии, в Крыму и других регионах Европейской России. Конец ХIХ – начало ХХ вв. можно считать периодом зарождения сельской немецкой диаспоры в Сибири и Казахстане, главной чертой которого была добровольность переселения.


Сибирь и Дальний Восток	Казахстан и Средняя Азия

В конце ХIХ–начале ХХ вв. земля в Сибири находилась в собственности государства, Кабинета (Алтайский округ), Сибирского казачьего войска и частных владельцев. Наиболее распространенной формой поселения немцев–колонистов в Западной Сибири были переселенческие поселки, возникшие в большом количестве на казенных и кабинетских землях. Кроме этого немцы–колонисты охотно арендовали или приобретали в собственность земли Сибирского казачьего войска, а также частные и государственные земли.

В конце ХIХ – начале ХХ вв. в Западной Сибири существовало три основных района немецкой крестьянской колонизации:

1) Акмолинская и Семипалатинская области Степного края;

2) Тарский и Тюкалинский уезды Тобольской губернии;

3) Барнаульский и Змеиногорский уезды Томской губернии.

Кроме того, небольшое количество немцев–колонистов проживало в Ишимском уезде Тобольской губернии и Каинском уезде Томской губернии, а также в некоторых других районах Западной Сибири. Основная масса колонистов водворялась на переселенческих участках. Это была наиболее доступная, а потому наиболее распространенная форма поселения, дававшая, к тому же, возможность рассчитывать на помощь со стороны государства. Немцы–колонисты, поселившиеся на переселенческих участках, представляли собой наименее зажиточную, а часто и беднейшую часть переселенцев.

Первый крупный очаг немецкой крестьянской колонизации в Западной Сибири возник в Омском уезде Акмолинской области на государственных землях, где в середине 90–х гг. ХIХ в. немцами–колонистами (в большинстве своем лютеранского вероисповедания) из Саратовской и Самарской губерний были основаны переселенческие поселки Александровка (1893 г.), Привальное (1894 г.), Сосновка (1894 г.), Поповка (1894 г.), Красноярка (1894 г.), Новинка (1896 г.).

Из доклада министра земледелия и государственных имуществ

Первые два из них – Александровка и Привальное, появились в Омском округе, можно сказать, случайно. Направляясь за Урал, колонисты, основавшие их, предполагали поселиться в других районах. Но по ряду причин вынуждены были остановиться в Омском уезде.

Александровку основали 37 семей летом 1893 г. На следующий год сюда прибыли еще 40 семей. К 1904 г. в поселке насчитывалось 105 хозяйств, а в 1910 г. в здесь проживало 115 семей или 576 чел., которым было отведено 4486 дес. земли. В поселке были молитвенный дом, хорошо обставленная министерская школа с библиотекой. Имелись хлебный магазин, 7 колодцев, 4 мельницы, бакалейно–мануфактурная лавка, кроме земледелия поселенцы занимались табаководством.

Колонисты села Привальное не сразу добрались до места назначения. Первоначально колонисты остановились в Оренбургской губернии, где они проживали два года, арендуя землю. Здесь их застал неурожайный год и они вынуждены были продать лошадей. После этой неудачи они направились в Туркестан, однако нашли землю этих краев малопривлекательной для сельского хозяйства. Далее, некоторое время они работали в Акмолинской области на строительстве Транссибирской магистрали. Только после этого основали поселок Привальное. К 1904 г. в поселке насчитывалось 32 хозяйства, проживало 102 души мужского пола. В поселке был дерновый молитвенный дом, при котором имелась школа, хлебный магазин, 7 казенных колодцев, котлован. Изделия ремесленников имели распространение только в своем поселке.


Акмолинская область. Переселенцы из Поволжья	Немецкий двор в Акмолинском уезде

Другие немецкие поселки, появившиеся в Омске уезде в конце ХIХ в., заселялись уже не только случайно оказавшимися в Омске колонистами, но и целенаправленно прибывавшими в этот район переселенцами.

Следует отметить, что немцы–колонисты в большинстве случаев были недовольны переселенческими участками, отводимыми им в Омском уезде. Миграционная стабильность среди колонистов в первые годы их жизни в Сибири была очень высока. Недовольство переселенцев усиливалось и тем обстоятельством, что в нескольких верстах от волости находился Иртыш, берега которого были недоступны для колонистов, так как принадлежали сибирскому казачьему войску. В результате из Александровки в конце ХIХ в. уехало до 30 семей в Сыр–Дарьинскую область и Енисейскую губернию; из Сосновки до 20 семей уехало в Америку, Енисейскую губернию, Среднюю Азию. Некоторые колонисты возвращались в европейскую Россию.

Несмотря на это сибирские земли оставались притягательными для переселенцев. В начале ХХ в. в Омском уезде возникло еще несколько немецких поселков: Звонарев-Кут, Князь-Трубецкое, Ново-Скатовка, Пришиб, и др.

Сразу же после поселения немцев в Омском уезде подобные же поселения были основаны и в Акмолинском уезде. В 1895 г. на участке Рождественском, расположенном южнее Акмолинска, поселились первые десять семей немцев–колонистов лютеранского вероисповедания, уроженцев Самарской и Саратовской губерний. В 1895 г. неподалеку от Рождественского возник еще один поселок – Романовский.

В конце ХIХ – начале ХХ вв. в Акмолинском уезде возникли также немецкие селения Павловское, Баронское, Долинское, Самаркандское, Волынское. В начале века немецкие поселения появились в Кокчетавском уезде. Причем в Келлеровской волости селились в основном католики. Всего же в Акмолинской области к 1910 г. насчитывалось 46 селений, в которых проживало 3430 семей немцев-колонистов общей численностью 19822 чел., имевших в пользовании 232,2 тыс. десятин земли. По отдельным уездам они распределились следующим образом: в Омском уезде – 16 селений (6.296 чел.); в Кокчетавском уезде – 13 селений (4.437 чел); в Акмолинском уезде – 16 селений (8.957); в Атбасарском уезде – 1 селение (132 чел.).

В Павлодарском уезде Семипалатинской области немцы основали 7 переселенческих поселков, где проживало в 1910 г. 793 семьи (5034 чел.). Общая площадь занятой ими земли равнялась 58 тыс. десятин. С 1910 г., из–за мощного противодействия местных властей, допускалось только “доприселение” немцев на незаполненных окончательно участках. Один переселенческий немецкий поселок – Екатерининский – существовал в Усть–Каменогорском уезде, где немцы поживали совместно с русскими (также как в поселках Сухая Балка и Зеленый).

Кроме того, в 1909–1910 гг. большая партия немцев–адвентистов поселилась совместно с русскими переселенцами на участке Петропавловском Зайсанского уезда Семипалатинской области. Немцами были заняты 132 переселенческих участка. Вследствие того, что они развернули активную мессионерскую пропаганду среди русского православного населения, их, по предложению Семипалатинского губернатора и с разрешения Степного генерал–губернатора решили переселили в Каракарлинский уезд на участки Челым и Кенсау. Однако по дороге из Зайсанского уезда немцы рассеялись и поселились в Усть–Каменогорском и Павлодарском уездах.

К 1915 г. на казенных землях в Акмолинской губернии было образовано 56 немецких поселков с наделом земли более 260 тыс. десятин и населением около 27 тыс. чел. В Семипалатинской области в это же время проживало около 6 тыс. немцев в 8 переселенческих поселках и некоторых поселках, где они проживали совместно с русскими. В этой губернии немцы владели более 60 тыс. десятин земли, преимущественно поделенной на отруба.

Второй, по времени и масштабам, очаг немецкой крестьянской колонизации в Сибири возник в конце ХIХ в. в густых болотистых лесах Тарского уезда Тобольской губернии. Предварительные землеустроительные работы, проводившиеся по распоряжению властей для приема колонистов, задержались, что спровоцировало с 1897 г. так называемую вольную колонизацию. Урманы (болотистые леса) привлекали переселенцев, не имевших официального разрешения на переселение и направлявшихся в Сибирь самовольно. Таким образом, в районах “вольной колонизации” таежных пространств они получали легальную возможность поселиться в Сибири. Как новое явление можно отметить появление в Сибири поселенцев из Волынской губернии.

Первым немецким поселением в Тарских урманах стал поселок Березовский, основанный в 1897 г. немцами–колонистами из Волынской губернии. Вслед за этим появились и другие поселки.

Основную массу жителей этих поселков составляли бывшие безземельные немцы, арендаторы помещичьих земель из Новоград-Волынского и Житомирского уездов Волынской губернии. Это были представители первой волны начавшегося в конце ХIХ в. эмиграционного процесса немцев Волыни, вызванного внутренними социальными противоречиями в колониях.

Немецкое поселение в Тарском уезде

В начальный период заселения урманов колонисты не получали необходимой помощи от государства. Лишь после официального открытия колонизации в 1899 г. такая помощь стала оказываться. Средний размер полученных одной переселенческой семьей казенных пособий, включая и ссуды на продовольствие, колебался в пределах от 100 до 150 руб.

Первая и основная трудность, с которой сталкивались переселенцы в урманах, была расчистка леса под пашню. В новых поселках переселенцам приходилось сразу же приступать к выкорчевыванию леса, чтобы получить хотя бы небольшой участок земли, который позволил бы в первый год прокормить семью. Следующей заботой таежных колонистов было обустройство зимних помещений для скота и собственных жилищ.

Поселки немцев в Тарских урманах отличались и внешним видом, и внутренним убранством от русских селений. У них сложилась особая подворно–общественная система землепользования, проявлявшаяся в двух видах хозяйств: мызных и подворных. Большинство немецких поселков устраивались и представляли собой группы самостоятельных хуторов, в которых вокруг усадьбы находились и все угодья.

Наряду с хуторами существовали и подворные поселки. В них в общественном пользовании находились леса, выгон и невостребованные свободные земли. Усадьбы, пашня и сенокосы были в подворном наследственном пользовании отдельных хозяев, при этом строго соблюдался и принцип уравнительности в распределении угодий.

Немцы-колонисты и прибалтийские переселенцы, поселившиеся в Тарских урманах, явились пионерами в деле внедрения подворной и хуторной (фермерской) форм владения землей не только в Тобольской губернии, но и в Сибири. В то же время русские переселенцы очень неохотно шли на хутора. Из 400 образованных в Тобольской губернии в 90-х гг. ХIХ столетия переселенческих поселков, 223 были заняты переселенцами, среди которых преобладали бывшие общинники. В остальных проживали крестьяне, жившие на родине подворно или на хуторах. Несмотря на то, что по закону от 13 июля 1889 г. выбор формы землепользования зависел от самих крестьян, лишь в 14 поселках, образованных в урманной области, на сельских сходах было принято решение об установлении подворной или хуторной форм землепользования. Основная причина этого состояла в том, что русские крестьяне–переселенцы, привыкшие именно к предельной общине и решению всех вопросов “миром”, полагали, что общинные порядки обеспечат им, в известной мере, равные условия в наиболее тяжелый начальный период становления хозяйств. Кроме того, уравнительно–предельная система землепользования, в отличии от захватной, была как раз более близка переселенцам с низкими колонизационными возможностями, не имевшим ни сил, ни возможностей, а порой и желания на устройство заимок.

В своих хозяйствах немцы вводили паровые поля, правильное чередование посевов с введением в севооборот травосеяния. При этом многие не довольствовались трехпольной системой, а вводили шестиполье. Для обработки земли немецкие колонисты, как правило, использовали плуг Щварцгофа с некоторыми модификациями. Немцы были знакомы и с некоторыми более совершенными машинами: молотилками, сеялками, веялками и пр.

После земледелия, которое давало основной доход, далее по прибыльности шли животноводство, промыслы, другие заработки.

Правительственные чиновники отмечали как успехи колонистских хозяйств, так и трудности, с которыми столкнулись переселенцы в Тарских урманах, которые вынуждали их обращаться с просьбами о переселении в другие регионы. Так, в 1903 г. с подобной просьбой обратились к министру государственных имуществ и земледелия крестьяне шести немецких поселков общей численностью около 200 семей.

Однако, вряд ли можно говорить о крахе попыток немцев–переселенцев освоить труднодоступные районы. Немецкие поселения оказывали значительное культурное влияние на окружающее население. К тому же, когда осенью 1905 г. часть переселенцев стала покидать участки и переходить на другие места, то на их место тут же прибывали другие.

Еще одна группа немецких поселенцев возникла в Тарском уезде в годы Столыпинской аграрной реформы. В 1908 г. в Аевской волости немцы основали поселки Романовский, Ново–Романовский и Адамовский. К 1915 г. в Тарском уезде существовало 10 немецких переселенческих поселков, в которых проживало 252 семьи (около 1500 человек), имевших в пользовании около 11 тыс. десятин земли.

В Тюкалинском уезде Тобольской губернии, задолго до начала массового переселения крестьян в Сибирь, немцы жили в колониях, основанных в конце 1850-х – начале 1860-х гг. эстонцам и латышами. В 1895 г. в Покровской волости возник поселок Львовский, в котором наряду с переселенцами из Рязанской, Пензенской, Полтавской и других губерний Европейской России поселились и немцы–колонисты из Новоузенского уезда Самарской губернии. В 1895 г. в поселок прибыло 47 семей колонистов, в 1896 г. – еще 13 семей.

Новые переселенческие поселки с чисто немецким населением появились в Тюкалинском уезде в годы Столыпинской аграрной реформы. В 1907 г. в Корниловской волости немцами был основан поселок Второ–Фоминовский, ставший впоследствии самым крупным по числу жителей немецким поселением в губернии. Немецкие поселки образовывались и в других местах. Всего к 1915 г. в Тюкалинском районе было уже 10 немецких переселенческих поселков, в которых проживало 511 семей (около 3000 чел.), имевших в пользовании 16256 десятин земли. Кроме того, некоторые немецкие семьи жили в переселенческих поселках, где преобладало немецкое население.

В целом, в Тарском и Тюкалинских уездах Тобольской губернии в 1915 г. было 20 немецких переселенческих поселков. В них, а также в некоторых других переселенческих поселках, проживало около 5 тыс. человек немцев–колонистов, имевших в пользовании около 32 тыс. дес. земли.

Томская губерния во второй половине ХIХ –н ачале ХХ вв. являлась основным районом крестьянской колонизации в Сибири. В это время здесь водворилось более половины всех переселившихся за Урал крестьян. Привлекала Томская губерния в годы массовой крестьянской колонизации Сибири и немцев-колонистов из Поволжья и с юга России. В начале ХХ в. здесь сложился и самый крупный очаг немецкой колонизации в Сибири. Но еще раньше, в конце ХIХ в., в губернии уже были зарегистрированы заимки немцев–колонистов в Карасукской волости Барнаульского уезда. Жили немцы в Каинском уезде и в полосе вдоль Сибирской железной дороги в Томском уезде. Поселок Таловский в Спасской волости Томского уезда также был заселен немцами и небольшим числом эстонцев. В Змеиногорском уезде, задолго до начала массового переселения крестьян на Алтай, немцы–колонисты арендовали кабинетские земли. В Локтевской и Успенской волостях в 1899–1900 гг. на арендованных землях немцы образовали 10 поселков. В 1909–1910 гг. эти поселки получили крестьянское самоуправление и статус переселенческих.

Массовая немецкая крестьянская колонизация Томской губернии началась в годы Столыпинской аграрной реформы. В 1906 г. был принят закон “О передаче кабинетских земель в Алтайском округе в распоряжение Главного управления Землеустройства и Земледелия для образования переселенческих участков”. Уже со следующего года эти земли стали активно заселяться переселенцами, в том числе и немцами. В эти годы в Томской губернии водворилась значительная часть переселившихся в Сибирь немцев–колонистов, причем, основным районом немецкой колонизации стала Кулундинская степь в Барнаульском уезде на Алтае.

О заселении Кулундинской степи

До начала заселения этого региона специалисты весьма скептически оценивали перспективы ее освоения.

Основная масса переселенческих поселков в Кулундинской степи возникла в 1907–1910 годах. В Баранульском уезде были образованы две немецкие волости – Орловская и Новоромановская. Несколько немецких переселенческих поселков имелось в Каиновском уезде. Всего к 1915 г. в губернии насчитывалось 113 селений, в которых проживало около 36.000 немцев-колонистов, имевших в своем пользовании около 220 тыс. десятин земли.

По вероисповеданию немцы, поселившиеся в Томской губернии, были преимущественно меннонитами и лютеранами. Католиков было немного. Среди всех переселенцев именно меннониты имели лучшее хозяйства и условия быта. Сравнительное их благополучие объяснялось целым рядом субъективных факторов. В отличие от русских переселенцев, меннониты не жаловались бесконечно на климат или солонцы, а экспериментальным путем добивались лучших результатов в полеводстве. В целом же, они жили зажиточнее русских, имели запасы хлеба, сложные земледельческие орудия и скот улучшенных пород.

Но причины зажиточности сибирских меннонитов крылись не только в их более высоком культурно–образовательном уровне. Они и на родине жили, как правило, более зажиточно, чем основная масса. Кроме того, на становление меннонитских хозяйств большое влияние оказала корпоративность, склонность к взаимовыручке и взаимопомощи. Менноитские колонии, возникшие в Кулундинской степи, получали денежные ссуды из капиталов, хранящихся в материнских колониях в Таврической губернии. Продуманная и мудрая кредитная политика в колониях имела огромное значение для становления немецких поселений в Сибири.

Землепользование меннонитов в Кулундинской степи также имело свои особенности по сравнению с другими переселенческими поселками. Им удалось к 1914 г. добиться от властей наделения себя землей не душевыми наделами, а семейными участками. В результате, при существовавшем у меннонитов подворном землепользовании, наделение землей осуществлялось не пропорционально водворенным душам, а поровну между всеми домохозяевами. Кроме того, во всех поселках оставлялись общественные оброчные статьи, доход от которых предназначался для выдачи безземельным крестьянам ссуд на переселение, приобретение новых земель и обзаведение хозяйством.

В общей массе немецкого населения Томской губернии меннониты к началу Первой мировой войны составляли не менее трети. По данным переселенческого управления, весной 1914 г. в губернии проживало до 11 тыс. меннонитов. Ими было основано 59 колоний, занимавших около 60 тыс. десятин земли.

Продажа или сдача в аренду казенных земель в Сибири частным лицам для образования своих хозяйств были предусмотрены законом 8 июня 1901 г. Однако широкого распространения частное землевладение в Сибири в начале ХХ в. так и не получило.

Решающую роль в становлении частновладельческих хозяйств в Западной Сибири сыграли немцы, которые наряду с водворением на переселенческих участках в конце ХIХ–начале ХХ вв., основали в Западной Сибири достаточно большое количество поселений на купленных или арендованных ими государственных, казачьих и частных землях. Основатели этих поселений представляли собой наиболее зажиточную часть немецкой диаспоры в России. В отличие от немецких переселенческих поселков, эти селения возникали, как правило, в достаточно освоенных районах, поблизости от коммуникаций и рынков сбыта. Большинство из них находились вокруг крупнейшего в Западной Сибири торгово-промышленного центра Омска и вдоль Транссибирской магистрали, то есть в Омском и Петропавловском уездах Акмолинской области, Тюкалинской уезде Тобольской губернии и Каинском уезде Томской губернии. К началу Первой мировой войны в Омском уезде немцами принадлежало 73 участка с общей площадью 63995 десятин земли, что составляло 44 % всей частновладельческой земли в уезде. В Петропавловском уезде немцам принадлежало 17 участков общей площадью в 13362 дес. земли (13% частновладельческой земли). В Тобольской губернии немцы владели 37 участками площадью 16.691 десятин земли (5% частновладельческой земли). В Каинском уезде к 1916 г. немцы владели более 4000 десятинами земли.

Основная масса немецких частновладельческих хозяйств оказалась в пределах Сибирского казачьего войска, станицы которого распределились по десяти уездам Акмолинской и Семипалатинской областей и двум уездам Томской губернии. Первое появление немцев на землях Сибирского казачьего войска относится к концу ХIХ в. Если в 1895 г. на этих землях жило только 5 немцев, то в в 1914 г. – 7821 человек.

Главными путями приобретения земель немцами-колонистами были покупка и аренда земель. Основными занятиями немцев были скотоводство и полеводство. К началу Первой мировой войны на казачьих землях возникло несколько очень крупных хозяйств. Так, например, барон Владимир Рудольфович Штейнгель арендовал 17 тыс. десяти земли. Его хозяйство поставляло лошадей на местный рынок и в армию. Стадо крупного рогатого скота составляло в хозяйстве 183 головы. Крупными хозяйствами были, также, хозяйства Ф. Ф. Штумпфа, Г. Г. Дика, Г. Ф. Янцена и многих других.

Немцами было приобретено в собственность 73884 десятин земли, входившей ранее в состав офицерских участков. Общий земельный фонд Сибирского казачьего войска составлял более 4,7 миллионов десятин земли, поэтому нельзя говорить о каком-либо засилье немцев. Тем более, что местные власти констатировали факт “полной запущенности казачьего хозяйства при изобилии пустующих земель”. Казаки в редких случаях занимались сельским хозяйством, предпочитая отдавать землю в аренду или нанимать за мизерную плату киргизов. Но, несмотря на использование дешевой рабочей силы, у казаков обрабатывалось лишь 5% земли, находящейся в пользовании.

Во второй половине ХIХ начале ХХ вв. ряд немецких поселений основали на территории Енисейской губернии. Первые поселенцы, осенью 1850 г. обосновались на реке Суэтэк, положив, тем самым основание колонии Верхний Суэтэк. Позднее, пастор Коссман, предложил начальнику Енисейской губернии всех ссылаемых в Восточную Сибирь преступников лютеранского исповедания направлять в упомянутую колонию. Благосостоянием лютеранских колоний занимались Евангелическо–лютеранская Консистория и местное сибирское начальство.

Кроме компактных зон немецких поселений, в городах и уездах Енисейской губернии обосновались многие немцы – инженеры, врачи, учителя, промышленники, торговцы, которые сыграли большую роль в становлении и развитии культурной, научной и промышленной жизни в губернии.

В первые годы ХХ в., после постройки Транссибирской железной дороги, Сибирь, в том числе Приртышский край привлекли внимание предпринимателей Западной Европы и США. В частности, Германия становится одним из основных импортеров сибирского масла, поставляя, в свою очередь, на местный рынок промышленную продукцию, в частности, двигатели промышленного назначения, оборудование для пивоварения, типографий и др. В Сибири активно развертывают операции филиалы германских фирм, появляются консульства Германии.

Активно участвовали в хозяйственной жизни края и российские немцы. Это крупные сельские хозяева и крестьяне, коммерсанты, выступавшие как в качестве самостоятельных предпринимателей, так и доверенных лиц, управляющих омских отделений иностранных и российских фирм, наконец, коммерческие служащие.

Торгово-промышленная деятельность сельских хозяев-немцев была непосредственно связана с сельскохозяйственным производством. Они держали мельницы, сепараторы, маслобойки, работавшие частью на рынок, частью на внутренне потребление и на заказ.

На протяжении всего рассматриваемого периода политика властей по отношению к немецкой колонизации Сибири характеризовалась стремлением не допустить колонистов на лучшие земли. Их рассматривали как элемент, способный, благодаря своей высокой культуре, освоить самые труднодоступные районы Сибири и оказать положительное воздействие на местное население и русских переселенцев. В очень тяжелом положении находились немецкие переселенческие поселки, возникавшие по воле властей в мало пригодных для ведения сельского хозяйства районах и зависимые от судной помощи. Хозяйства немцев, основанные на частновладельческих и арендованных землях, в меньшей степени зависели от правительства, но в то же время в большей степени испытали на себе последствия антинемецких настроений.

Немцы колонисты, переселившиеся в конце ХIХ - началу ХХ вв. в Западную Сибирь и Казахстан, основали здесь около 300 населенных пунктов. К 1915 г. в колониях, а также в некоторых других сельских селениях проживало уже более 80 тыс. немцев. Они имели в своем землевладении и землепользовании около 750 тыс. десятин земли. Немецкие колонии, возникшие в Западной Сибири, в большинстве своем, существовали достаточно изолированно. Вместе с тем, современники неоднократно отмечали положительное культурное влияние, которое оказывали немецкие колонисты на окружающее население. В своих хозяйствах немцы использовали усовершенствованные орудия труда и сельскохозяйственные машины. Они внедряли прогрессивные способы обработки земли, разводили скот улучшенных пород. Немцам принадлежит немалая заслуга в развитии фермерства в Западной Сибири. Многие немецкие частновладельческие хозяйства признавались образцовыми для своего времени.

С началом массового переселения колонистов в Сибирь и Казахстан связано появление немецкой школы. В конце ХIХ - начале ХХ вв. насчитывались считанные единицы официально зарегистрированных школ. В пределах Тобольмкой губернии действовали 4 лютеранские школы Тюкалинского уезда: Чухонская, Рыжковская, Рижская и Гельсингфорская, преподавание в которой велось на немецком языке. Поскольку занятия проводили кистеры, т. е. помощник пастора, то язык богослужения был перенесен в школы (в лютеранских церквях он был немецким), Однако эти школы не были в полном смысле слова немецкими, поскольку значительную часть учащихся были эстонцами и латышами.

Школа в Миролюбовке. 1910 г.

Основная часть немецких школ была открыта в 1910–1913 гг. Дети обязаны были посещать школу в возрасте от 5 до 13–14 лет. Зимой ежедневно, летом 3 раза в неделю. Обучение было платным, но за несостоятельных родителей платила община или церковь. На тех родителей, что без уважительных причин не посылали своих детей в школу, налагали штраф. В соответствии с традициями школа сохраняла конфессиональный характер. Как правило, материальный достаток напрямую сказывался на благосостоянии школ, жаловании учителей. В этом отношении меннонитские школы были гораздо богаче и за счет собственных средств, и за счет помощи материнских колоний.

В начале ХХ в. Сибирские школы преобразуются в министерские училища. Необходимо отметить, что лютеранские и католические школы в смысле учебного процесса выглядели значительно слабее меннонитских, но сравнительно благополучно на фоне общего состояния дела образования в Сибири.

Училища открывались по усмотрению учебного ведомства там, где общины брали на себя обязательства по устройству и обеспечению школ. Государство давало средства на строительство, единовременное пособие для покупки учебной литературы, выделяло ежегодную минимальную сумму для поддержания училищ.

В 1909–1911 гг. в Сибири официально было открыто 15 немецких школ. В Омском уезде это были евангелические школы. В Акмолинской области к 1914 г. насчитывалось 460 училищ всех типов, из них иноверческих в Омском уезде–17. Всего в различного типа учебных заведениях обучалось к началу Первой мировой войны 1879 детей немецкой национальности, что составляло менее 4% от числа всех обучавшихся.

В Семипалатинской области иноверческие школы при церквях иностранных исповеданий были сосредоточены лишь в Павлодарском уезде. К началу 1914 г. их насчитывалось 10 и все они были меннонитскими.

В Сибири очень остро стоял вопрос обеспечения школ, особенно инородческих, квалифицированными учителями. Русские учителя в министерских школах были более подготовлены, чем их коллеги в приходских школах. В немецких школах Сибири работали, в лучшем случае, люди, окончившие центральные училища или специальные педагогические курсы.

Более благополучно обстояло дело в поселениях менонитов. Их поселки и, соответственно, школы были меньше. Так, к 1914 г в каждой из школах менонитов Омского уезда насчитывалось от 13 до 32 чел. Однако здесь все попытки меннонитов расширить соответствующее времени образование наталкивались на сопротивление и бойкот властей, ссылавшихся на действие закона о сектантах, хотя меннониты с самого своего водворения в России не подвергались действию этого закона.

В конце ХIХ столетия открываются и первые городские немецкие школы. Старейшей их них является частное училище для детей лютеран, открытое пастором А. Келлером в Томске в 1896 г. На это училище распространялись общие требования для частных школ и разрешались лишь учебники, допущенные к использованию министерством народного просвещения. Школа была немногочисленной и к 1914 г. в ней насчитывалось 8 мальчиков и 14 девочек, работало 8 учителей. В 1909–1910 гг. школы были открыты в Омске и Петропавловске.

Пользуясь тем, что царская администрация покровительствовала не только русской, но и вообще европейской колонизации присоединенных Россией земель, крестьяне-немцы (в основном немцы-меннониты из Таврической и Самарской губерний) с 1879—1880 гг. начали самовольно или с разрешения властей переезжать в Среднюю Азию. 29 сентября 1879 г. депутация немцев-меннонитов, прибывшая в столицу Российской империи - Санкт-Петербург - подала прошение находившемуся там генерал-губернатору Туркестана фон Кауфману, в котором излагались просьбы о переселении и об освобождении перееленцев на определённый период от военной и других видов государственной службы, о предоставлении им некоторых налоговых льгот.

Прошение генерал-губернатору Туркестана фон Кауфману от немцев-меннонитов. 29 сентября 1879 г.

К. П. фон Кауфман надеялся, что немецкие переселенцы создадут хозяйства, которые станут примером для остального населения края. На приведенном выше прошении немцев-меннонитов он наложил резолюцию: «...было бы очень выгодно переселение таких хороших хозяев, как эти колонисты». К. П. фон Кауфман дал депутации немцев свое согласие на их переселение в Туркестан, пообещав, что там они «будут свободны».


Казахстан и Средняя Азия	К.П. фон Кауфман

До выезда в Среднюю Азию переселенцы направили в Ташкент двух уполномоченных: одного — из Молочанского уезда Таврической губернии, второго — из Самарской губернии. После того, как уполномоченные сообщили, что вопрос о поселении немцев в Средней Азии с властями Туркестана разрешен, переселенцы стали готовиться к переселению.

В начале 1880-х годов около 500 меннонитов направились в Туркестан. Одну из трех групп переселенцев возглавлял руководитель меннонитской общины проповедник Класс Эпп. Около 15 недель находились переселенцы в пути. Медленно, на бричках, продвигались они до Ташкента. Наряду с разными хозяйственными неполадками и лишениями переселенцам пришлось перенести тяготы, связанные с различными инфекционными заболеваниями (дизентерия, тиф). Только в первой группе переселенцев в дороге умерло 11 детей. Многие погибли во время тяжелого перехода через степи Казахстана. Переезд был трудным, исключительно гужевым транспортом: в повозках, запряженных лошадьми. Никакого крупного скота переселенцы не перегоняли, да это и было практически невозможно, путь длинный, изнурительный, грозивший бескормицей и гибелью скота. Из домашних животных у них было кроме упряжных лошадей около полутора десятка коз. Но у переселенцев были деньги, запасы сельскохозяйственных орудий и, как отмечалось, повозки.

Переселенцы первой и второй групп были вынуждены остаться зимовать первую зиму (1880/81 г.) в Капланбеке (под Ташкентом). Третья группа («молочане») направилась в Ташкент. В соответствии с распоряжением генерал-губернатора о необходимости заботы со стороны администрации в отношении переселенцев в Ташкенте городскими властями были приготовлены для них временные бараки, а также отведены им лавки бывшей ярмарки, приспособленные для жилья. Средства для жизни они получали за счет временной работы, в частности перевозки булыжника для мощения улиц из рек Чирчик и Салар. Оставались у них также средства, привезенные с родины.

Прожив два года в Ташкенте, часть переселенцев перебралась в Америку. Остальные попробовали устроиться в бухарских владениях. Немецкие переселенцы направили своих посланцев в Бухарскии эмират. Но эмир Музафар отказал переселенцам в приеме на жительство, ссылаясь на то, что бухарцы сами нуждаются в земле и воде и, кроме того, немцы не знают местного языка, не умеют обрабатывать землю в условиях края, а женщины-немки, не закрывавшие лица, подадут дурной пример мусульманкам. После неудачи в Бухаре немцы с разрешения российских правительственных органов вступили по поводу переселения в переговоры с хивинским ханом, который и принял их в свои владения. Таким образом, часть немцев-меннонитов во главе с Клаасом Эппом поселилась в 1882 г. близ города Хивы, по каналу Лаудан, и у города Ходжейли, причем поселенцам были предоставлены определенные льготы.

Другая часть немцев-меннонитов осталась в Сыр-Дарьинской области, впоследствии они поселились в Аулиеатинском уезде. Но перед этим, в 1881 г., они послали в уезд ходоков, которые выбрали для проживания участок в долине реки Талас, вблизи города Аулиеата (в советское время – Джамбул, ныне - Тараз). Туда был направлен топограф, отмежевавший немцам на 64 семьи (9 семей из 73 прибыли позже), состоявшие из 210 мужчин и 173 женщин, 1929 десятин земли.

Весной 1882 г. произошло переселение немцев из Ташкента в Таласскую долину, на Урмаральский участок. Преход был тяжелым, особенно от станции Чакпак (селение Высокое Аулиеатинского уезда), где переселенцы продвигались по горной дороге, по которой еще не проезжали колесные транспортные средства. Впоследствии, на праздновании 25-летнего юбилея переселения проповедник Я. Янцен сравнивал этот переход с шествием сынов Израиля по пустыне. К началу перехода начальник уезда В. Каллаур выслал немцам проводника.

В последних числах апреля 1882 г. в долине Таласа немцами-меннонитами были основаны три поселка, отстоящие друг от друга на расстоянии до километра. Старостой всех трех селений был избран старший проповедник Я. Янцен, помощниками его в верхнем (по течению реки) селении - Г. Эпп, в среднем – Г. Янцен, в нижнем – И. Пеннер. Возник вопрос о названии селений. Сами переселенцы предложили дать верхнему селению название Кеппенталь, среднему - Николайполе, нижнему - Гнаденталь.

В 1883 г. от нижнего поселка «отпочковался» выселок, который получил название Гнаденфельд. В 1893 г. названия трех поселков — Гнаденфельд, Кеппеталь, Гнаденталь — были заменены русскими — соответственно: Владимировское, Романовское, Андреевское. Селение Николайполь в дореволюционный период не переименовывалось. По мере роста селения сливались в один населенный пункт, ставший в советское время селом Ленинполь.

Всего во время поселения в четырех поселках было более 70 семей, включавших в себя, как уже отмечалось, около 400 человек. Кроме земли, в 1882 г. переселенцы получили 3550 рублей беспроцентной ссуды с уплатой в течение четырех лет, начиная с 1886 г., и сверх того — 300 рублей на пять лет из местной уездной ссудной кассы из 5% годовых 42.

10 мая 1882 г., с большим опозданием, жителями образованных селений была проведена первая вспашка полей. На весьма небольшой площади были посеяны пшеница, овес. Результаты первой жатвы были неутешительными — сказались поздний сев, неблагоприятные погодные условия, незнание качества почвы и искусственного орошения. Жители первых немецких селений оказались в тяжелом экономическом положении, страшась того, что им «до будущей жатвы грозит голод со всеми ужасными последствиями» 47. Однако в дальнейшем благодаря усилиям поселенцев их экономическое положение улучшилось, хозяйство стало развиваться.

В 1890 г. из числа жителей четырех селений, согласившихся отбывать воинскую повинность и отлученных и изгнанных за это из общины, образовалось селение Орлово (иначе: Орловка, Орлов), расположившееся невдалеке, у слияния реки Талас с ее притоком Урмаралом, в пяти верстах от самого ближнего из первых немецких селений — Владимировки.

К исходу XIX века жителями селения Орлово были уже не только меннониты, но и лютеране. В начале XX века это селение считалось уже в целом лютеранским - по религиозной принадлежности большинства его жителей. Среди переселявшихся в селение немцев также абсолютно преобладали лютеране. Так, по данным за 1911 год, среди 119 непричисленных жителей селения 113 человек исповедовали лютеранство. Переселялись в Орловку немцы и других направлений протестантизма (меннониты, реформаты), но в небольшом числе. По документу за 1911 год, в селении проживала одна семья русского православного крестьянина из 5 человек, но это было редким исключением..

Орлово

В возникших немецких колониях организовалось общественное управление. Сельские общества были самым низшим звеном в административном устройстве. Крупные селения обычно составляли также и волость. Среди немецких селений Таласской долины отдельную волость составляло лишь Орлово. Все другие первые немецкие селения, бывшие значительно меньше, чем Орлово, объединялись в одной Николайпольской волости. Следующей ступенью в административном устройстве немецкого населения был участок во главе с участковым приставом. Немцы Таласской долины первоначально относились только к Горному участку.

Основные вопросы жизни селений решались на общих сельских сходах, выносивших свои решения — общественные приговоры. Право голоса на сходах имели не все жители и даже не все домохозяева, а лишь те из них, кто имел полный земельный надел. На общем сходе сел избирался сельский староста, который разрешал в основном вопросы хозяйственного характера. Если староста не мог какие-либо вопросы разрешить самостоятельно, он созывал сход. Староста находился в подчинении уездного начальника, в данном случае Аулиеатинского уезда, а также пристава Горного участка, в состав которых входили немецкие селения. Староста распределял между крестьянскими хозяйствами ссуды, фруктовые и древесные саженцы, купленный на средства общества скот, заботился об исправности арычной системы, о строительстве мостов, ремонте дорог, о снабжении школы топливом, организовывал летний выпас скота и т. п. Он назначался сроком на один год и исполнял свои обязанности в зависимости от решения схода либо бесплатно, либо за небольшую плату. Так, в селении Орлово в начале XX века староста служил бесплатно, а в Николайпольском сельском обществе, объединявшем несколько селений, - за плату (60 рублей в год).

Для выполнения каких-либо общественных работ каждый двор обязан был выделять рабочего, строительный материал или вносить плату за выполненную работу, выделять транспорт и тягловую силу. Нужно отметить, что сельские повинности выполнялись из расчета на одно хозяйство. Из этих повинностей можно отметить натуральную (выполнение каких-либо общественных работ) и платежи: жалованье мирабу (ведавшему вопросами полива), сельскому писарю, сторожу, старосте, содержание общественной квартиры, школьного здания, его отопление, ремонт, оклад со двора или с человека за имеющийся скот и некоторые другие.

Землеустройство переселенцев, как немецких, так и прочих, происходило согласно выработанным начальником Аулиеатинского уезда «Правилам» 1872 г. Эти «Правила» не были официально утверждены, но при землеустройстве переселенцев уездная администрация руководствовалась ими.

Землевладение немцев на территории Кыргызстана имело общую черту, характерную для всех регионов проживания российских немцев: оно не дробилось. До 1914 г. только 8 крестьянских хозяйств во всех четырех первоначально возникших немецких поселках уменьшили свои первоначальные наделы в связи с отделением сына, что к общему количеству хозяйств составляет всего лишь 8,33 %. Уменьшение первоначальных наделов земли в большинстве случаев происходило главным образом из-за продажи земли бедными крестьянами. В немецких поселках 31% крестьян, не считая безземельных, не были в состоянии за счет своего земельного надела обеспечить материально свою семью.

Землепользование немецких переселенцев долгое время после поселения было общинно-передельным. Но уже в 1902 г. крестьяне немецких селений приняли на сельских сходах решение о прекращении переделов земли на 12 лет.

Таким образом, у немцев Таласской долины сразу после переселения в основном произошел переход от передельной общины, свойственной русской деревне и в значительной степени хозяйству немцев Поволжья вплоть до начала XX века (до реформы П. А. Столыпина), к подворному землепользованию, характерному для немецких колоний юга России. Частичные остатки передельного землепользования сохранялись некоторое время только в Орлово. 5 июля 1913 г. домохозяева селения Орловка постановили на сходе: «Так как срок передела по последнему подворному переделу на 12 лет истек, то постановили перейти к подворному пользованию землей навсегда, для чего разверстать пахотную землю, луг и выгон между 45 домохозяевами по последнему переделу...».

Во вновь образованных в начале XX века немецких селениях Хивинском, Иоганесдорфе и русско-немецком селении Водном вся земля была распределена в единоличное отрубное пользование.

В результате того, что земельные наделы были закреплены в подворное пользование, прекратилось хищническое отношение к земле, улучшилась ее обработка, более широко стало применяться удобрение земельных участков. Для удобрения использовался весь навоз, накапливавшийся в крестьянском хозяйстве, и готовился компост. Поэтому жители немецких селений в начале XX века с десятины получали как минимум 100 пудов зерна, тогда как у крестьян русско-украинских и других переселенческих селений, где сохранялось уравнительно-передельное землепользование, сбор зерновых к этому времени упал до 30 пудов с десятины.

Общие размеры земельных наделов оставались в дореволюционное время почти без изменений, в основном из-за нехватки земли. Выход из положения, создавшегося из-за нехватки земли, возникал только благодаря аренде немцами кыргызских земель. Так, только в 1905 г. на арендованной у кыргызов земле было засеяно жителями селения Орлове 876 десятин, а Николайполя - 2201 десятина. Однако уже к 1913 г. аренда земли была запрещена76.

Следует отметить, что обеспеченность землей немецких селений была неодинакова. Так, в четырех селениях Николайпольского сельского общества по сравнению с Орловкой при значительно большем числе дворов (95 против 45 в 1908 г.) всей земли было ненамного больше (1999 десятин против 1289). Площадь выгонов в Орловке составляла 261 десятину, сенокосов — 28 десятин, а в Николайпольском сельском обществе выгонной земли было всего 39 десятин, а сенокосной не было совсем. Практически все земли здесь крестьяне вынуждены были отводить под усадьбы и пашню.

В связи с ростом численности населения в немецких поселках количество надельной земли, приходящейся на душу мужского населения, уменьшалось: в 1909 г., например, в селениях Андреевка и Владимировка ее было немногим более 5 десятин. Это было значительно меньше первоначальных наделов, полученных крестьянами при поселении.

Увеличение численности населения и отсутствие перераспределения или увеличения земельных угодий за счет государственных фондов привели к тому, что подрастающее поколение было вынуждено переселяться в другие места. Выходцы из сёл Таласской долины в 1907 г. образовали ещё одно село – Алексеевку, в 250 км севернее Аулиеаты в Казахстане.

С момента возникновения немецких поселков в них стало развиваться сельскохозяйственное производство, представленное двумя отраслями — земледелием и животноводством. Сельское хозяйство немецких переселенцев имело свои особенности. Оказавшись в новых природно-климатических условиях, в крае, где преобладало поливное земледелие, а также по другим причинам многие крестьяне начинают в большей или меньшей степени отходить от земледелия, полеводства или существенно дополнять его другими занятиями. Они переходят к занятиям огородничеством, молочным и мясным животноводством, извозом, ремеслом, торговлей или начинают совмещать эти и другие занятия с земледелием.

Определённое развитие получила переработка сельхозпродукции. Возникло несколько мельниц, в 1909 г. в Романовке открылся единственный в Туркестане завод по производству сливочного масла, на нём имелось также сыроваренное отделение. Позднее сыроварни возникли и в других сёлах. Продукция этих предприятий продавалась, как правило, в Ташкенте, где пользовалась большим спросом.

Политическая карта мира начала ХХ в.

Наряду с миграцией внутренней большое развитие в пореформенный период получила эмиграция немцев из России, то есть выезд за рубеж, в другие страны.

Уже в 1871 г. слухи о всеобщей повинности вызвали смятение среди меннонитов. В Хортицких и Молочанских колониях прошли конференции старшин, затем совместные совещания представителей обеих общин. 16 февраля 1871 г. в Петербург прибыла первая делегация меннонитов. Переговоры с президентом комиссии по выработке закона о всеобщей воинской повинности, графом Генденом, не привели ни к какому результату, так как депутаты не могли согласиться даже на предложение нести службу в качестве санитаров. Попытки депутатов обратиться лично к царю не имели успеха. Вторая делегация прибыла в столицу в феврале 1873 г. Но и на этот раз меннониты смогли получить аудиенцию только у великого князя Константина Михайловича, президента имперского совета. Депутатам дали понять, что на полное освобождение от военной службы рассчитывать не стоит. Последняя попытка была предпринята осенью 1873 г., когда было подано прошение на имя императора в Министерство землеустройства.

Тем временем в меннонитских колониях шла активная подготовка к выезду. Летом 1872 г. четверо молодых меннонитов–колонистов посетили по собственной инициативе США. Их рассказы о достоинствах американской земли произвели впечатление на колонистов. Для окончательного прояснения ситуации в США и Канаду были посланы весной 1873 г. несколько делегаций. Вернувшись в Россию, посланцы рекомендовали Канаду для поселения. Заключенное 23 июля 1873 г. соглашение с канадским правительством обеспечивало 8 районов восточнее Виннипега для поселения меннонитов. 20 августа того же года подобное соглашение было достигнуто и относительно проживания на других территориях.

Сложнее обстояло дело с поселением в США. Фактически, американский конгресс так и не вынес решения, но заселение шло своим ходом, стихийно. Уже в июне 1873 г. первые семьи меннонитов выехали в Америку и обосновались в штатах Канзас, Миннесота, Дакота. В течение 1873 г. только из Таврической губернии выселилось до 900 семей.

После того как с помощью генерала Э. Тотлебена был решён вопрос об альтернативной службе меннонитов, большинство их успокоилось, однако, определенная часть осталась непреклонной в своем решении покинуть Россию. В 1873 г. из России выехали 107 семейств из крымских колоний, 21 - из Хортицкого округа, 182 - из Бергтальских колоний, 216 семей колонии Александерволь, 100 семей Малой общины. В 1874 г. возникло одно из самых крупных поселений меннонитов в США Гендерсон (Небраска). В 1874–1883 гг. по различным источникам в США и Канаду перебралось от 14 до 18 тыс. чел., что составляло приблизительно 1/3 часть меннонитского населения Новороссии.

В целом, следует отметить, что эмиграция в Америку была обусловлена не только политикой самодержавия, но и, как уже отмечалось выше, эволюцией этноконфессиональной общности меннонитов в пореформенной России. Социальное расслоение, нерешенный земельный вопрос, религиозные разногласия, столкновения с русским капиталом повлекли за собой миграцию меннонитов за океан, где существовала возможность достаточного приобретения земли и приложения капиталов.

Эмиграционное движение захватило не только меннонитов, но и представителей других конфессий. Особенно ярко это проявилось в Поволжье. Там у немецкого населения были ещё свои специфические опасения, толкавшие их на эмиграцию. По Закону 1871 г., когда поволжские немцы были уравнены в правах с остальным крестьянским населением России, им предоставлялось право в течение 10 лет покинуть Россию, если данное их положение не будет устраивать.

Ликвидация привилегий вызывала опасения, что начнутся притеснения по религиозному признаку. Главный защитник колонистов - Контора опекунства иностранных поселенцев была ликвидирована, и очень быстро стали распространяться слухи, что власти будут принуждать немцев Поволжья принимать православие. Особенно усиленно эти слухи стали распространяться среди небольших религиозных групп, не имевших статуса официальной религии и католического населения. Определенную провокационную роль среди католиков играли польские священники в колониях, занимавшие откровенно антирусские позиции после подавления Польского восстания.

Опасения вызывали у колонистов и то, что через 10 лет для них вообще будет закрыт выезд из России.

Сложившаяся с конца XVIII в. система запасных магазинов, которыми руководила Контора, позволяла колонистам особо не задумываться о своем положении на случай неурожая. С ликвидацией конторы большинство колонистов оказались неподготовленными к созданию собственных запасов продовольствия и неурожаи начала 70-х XIX в. привели к обеднению значительной их части.

Многие крестьяне были неудовлетворены тем, что правительство изъяло в свою пользу так называемый «переселенческий капитал», помогавший колонистам в трудные годы и тем, что продолжался сбор в 22,5 копейки на содержание конторы опекунства иностранных, ликвидированной еще пять лет назад.

Все эти опасения, наряду с уже рассматривавшимися социально-экономическими причинами, положили начало эмиграции немцев из Поволжья. Наиболее активно в 1874 г. этот процесс пошел в колонии Бальцер, где это движение зародилось, и половина ее жителей изъявили желание выехать в Америку. Практиически всем селом готовились к эмиграции в колониях Бауэр и Лизандердорф. Схожая ситуация складывалась в колониях Куттер и Байдек. На июнь 1874 г. 100 семей из Норки также высказали желание выехать в Америку. В тоже время совершенно по-другому складывалась ситуация в соседних Усть-Кулалинской и Илавлинской волостях, где на это время вообще не было желающих эмигрировать из России.

Поток массового отъезда весной и летом 1874 г. сдерживался тем, что колонисты ждали возвращения своих уполномоченных, отправленных в Соединённые Штаты Северной Америки. Почти все переселенцы питали надежду, что американское правительство выделит средства на их переезд и обзаведение хозяйством. Но эти расчеты оказались тщетными. В переезде в Америку пришлось полагаться только на собственный возможности. Это остановило часть колонистов от немедленной эмиграции. Ведь одно дело высказать пожелание, другое дело уехать. Осенью 1874 г. из Саратовской губернии выехало только 25 человек, а из Самарской – ни одного. В 1875 г. из Саратовской губернии выехала 61 семья. Но массовый характер выезд еще не приобрел.

Процедура получения разрешения на выезд была достаточно простой. Желавший выехать из России подавал заявление в сельское управление колонии, которое рассматривалось на сельском сходе. Если все налоги были выплачены, долгов и претензий со стороны односельчан не было, то он получал согласие общества и документы передавались в волостное правление, где выдавалось специальное увольнительное свидетельство. После этого желавший выехать писал заявление на имя губернатора с просьбой об исключении из русского подданства и выдачи загранпаспорта. Вся эта процедура занимала приблизительно 2 месяца.


Приговор сельского схода о разрешении выезда за границу. Усть-Золиха	Прошение колониста о выдаче загранпаспорта. Усть-Золиха	Об агитации в пользу отъезда

Губернские власти различными способами (через добровольных агитаторов, через волостные и уездные структуры) стремились убедить немцев не переселяться в Америку. Большим тиражом было отпечатано в мае 1877 г. для распространения в колониях "Предостережение". Со ссылкой на чрезвычайного посланника России в Бразилии графа Коскуля в нём описывалось "жалкое и безвыходное" положение переселенцев из Европы, в основном немцев Поволжья. В начале 1877 г. среди немецкого населения Самарской и Саратовской губерний были распространены открытые письма колонистов Адама Геттига и Петра Канца с описанием бедствий переселенце в Бразилии.

Саратовский губернатор высказал предложение правительству России для удержания немецкого населения от эмиграции в законодательном порядке закрепить за колонистами участки земли в вечное владение, что несомненно остановит поток эмиграции и улучшит сельскохозяйственное производство. По распоряжению губернатора происходило обследование немецких колоний для выяснения причин эмиграции. Вновь и вновь колонисты называли главной причиной - тяжелое экономическое положение и нерешенность проблемы собственности земли.

Но остановить переселенческий процесс было уже сложно. "Предостережения" и Открытые письма не давали желаемого результата. Так, по сообщениям из Норки, колонисты отнеслись к ним крайне недоверчиво. Огромный поток агитационной литературы , призывавшей к эмиграции захлестнул поволжские колонии. Большой резонанс среди колонистов вызвала, привезенная в начале 1876 г. на Волгу, брошюра бывшего жителя колонии Бальцер Швабауера, переселившегося в Америку в 1875 г. После ее прочтения не только молодые люди подлежавшие призыву, но и целые семьи изъявили желание выехать в Америку.

Среди самих колонистов появились люди, хорошо зарабатывавшие на помощи в оформлении документов на выезд. Они так же стремились внести свою лепту в стимулирование эмиграционных процессов. Деятельностью отдельных колонистов стала агитация к выезду из России. Так, например, Андрей(или по-немецки Генрих) Миллер вернувшись в феврале 1877 г. из Бразилии, ездил по немецким колониям лево- и правобережья подстрекая колонистов к выезду в Америку, нередко откровенно обманывая обещаниями о бесплатной доставке из Гамбурга в Бразилию, о широких льготах, не имеющихся у колонистов здесь, в России и многое другое.

Уездный исправник высказал предположение, которое в последствии подтвердилось, что Миллер является агентом Бразильского правительства, получая вознаграждение за каждого сагитированного им и выехавшего в Южную Америку колониста. Кроме того, он брал за доставку из Самары в заволжские колонии заграничных паспортов от 5 до 15 руб. за штуку. Его деятельность длилась несколько месяцев и после нескольких предупреждений со стороны властей 10 июня 1877 г. он выехал, но в Северную Америку.

За 1874-75 г. только из колоний Саратовской губернии выехало более 400 человек. Главным препятствием для более массовой эмиграции для большинства колонистов стала нехватка средств. Поволжские колонисты в отличие от новороссийских не могли свободно распоряжаться своей землей и получить от ее продажи средства на переезд. В 1874-1875 гг. многие уезжали без достаточного количества денег для столь длительного путешествия, рассчитывая в дороге заработать недостающую сумму. Оказавшись в Пруссии и не найдя работы, они требовали от правительства этой страны выделения средств на их дальнейшую транспортировку в Америку. По согласованию с правительством России Пруссия приняла решение пропускать на свою территорию для транзита в Америку только тех поволжских немцев, у которых имелись денежные средства из расчета 150 руб. на взрослого и 75 руб. на ребенка. Для многих это решение стало непреодолимым препятствием для эмиграции. Рассчитывать на дополнительную помощь правительства СШСА не приходилось.

Тем временем на Волге ажиотаж вокруг эмиграции в Америку принимал огромные масштабы. Взоры части колонистов, особенно после проведённой агитации, стали обращаться к Южной Америке. Колонисты стали искать другие пути. Два молодых человека, подлежащих призыву в ближайший год в армию, поселяне-собственники колонии Бальцер Александр Райс и Генрих Шейдеман, обратились через посольство в Петербурге к правительству Бразилии с запросом: не желает ли Бразилия принять колонистов из России на тех же условиях, что и Екатерина II. Бразильский посланник, барон фон Александер, написал, что правительство Бразилии готово принять их в свою империю и предложил направить в Петербург четырех депутатов, которые за счет бразильского правительства съездят и ознакомятся с ситуацией на месте.

Это письмо было распространено по уездам и вызвало большое воодушевление, особенно среди католиков, которые желали переселяться целыми селами. 20 мая 1876 г. в колонии Бальцер состоялось собрание делегатов от 30 тыс. преимущественно бедной части колонистов Саратовской и Самарской губерний, желавших эмигрировать. После обсуждения письма Бразильского правительства, было выбрано 5 уполномоченных. Перед ними была поставлена задача: 1.Договориться о доставке переселенцев за океан за счет бразильского правительства; 2.Получить пособие для обустройства на новом месте; 3. Чтобы бразильское правительство, по согласованию с русским правительством, выкупило имуществонемцев-колонистов.

После отправки четырех депутатов, многие колонисты, надеясь на щедрость бразильского правительства практически прекратили работать на земле, а некоторые стали распродавать свое имущество за баснословно низкие цены. На 1876 г. в Норке изъявили желали выехать 4 000 человека, в Каменке - 6 690.

Информация о желании переселиться в Бразилию поступала по дипломатическим каналам. Консул России в Бразилии сообщил о получении в Рио-де-Жанейро обращение колонистов колонии Пфайфер о желании переехать сюда. Он предостерегал от возможной эмиграции в эту страну, где большинство местных жителей находятся в бедственном положении, а правительство равнодушно к нуждам населения. Имея эти же сведения руководство Франции, Англии, Германии, Италии приняло решительные меры против переселения их подданных в Бразилию.

Во второй половине 1876 г. неметился спад эмиграции среди поволжских немцев, но осенью по колониям стали распространяться в большом количестве экземпляры номера газеты "Германия", где информировалось о принятии сенатом Аргентинской республики закона, на основании которого правительство берет на себя предоставление переселенцам из Европы путевых издержек, семена для посева, много земли и освобождение от налогов на 6 лет. Эта статья распространялась среди населения Каменской волости Саратовской губернии. В Самарской губернии она также нашла живой отклик среди католического населения в районе колонии Мариенталь.


Информация о переселенцах в Мексике	Заграничный паспорт

На Волге появлялись даже агитаторы из Перу, но они быстро были изолированы полицейскими органами.

Активная эмиграция продолжалась до середины 1878 г. С 1879 года она пошла резко на убыль, особенно после того как на Волгу стали возвращаться из Бразилии сотни измождённых поволжских немцев. Непривычные климатические условия, разорение и голод заставили их вернуться домой. Несмотря на то, что в соответствии с российским законодательством прием оставивших русское подданство был запрещен, власти размещали их в села, где они жили раньше.

Вплоть до 1886 г. каких-либо значительных волн эмиграции среди немцев Поволжья в Америку не наблюдалось. Потом же эмиграционные процессы возобновились и волнообразно продолжались до начала Первой Мировой войны.

Методические материалы к главе